Кому война — мать родна

В «ЛНР» есть немало тех, кто смог оттолкнуться от войны, как от трамплина — она стала для них социальным лифтом.

Выиграл ли кто-то в моем окружении от войны? Безусловно! Хотя, конечно, парадокс и кощунство говорить так. У практически любого моего знакомого в Луганске прямой вопрос о позитиве от войны вызовет справедливый гнев — в войне не может быть ничего хорошего. Но это если брать в общем и не вдаваться в частности. Если же говорить об отдельных людях, здесь есть немало тех, кто смог оттолкнуться от войны, как от трамплина — использовать ее в качестве социального лифта.

Это те, кто получал должности при оккупационных «министерствах», увеличив в разы свой довоенный доход и статус. Это те, кто из таксистов где-то в области становились начальниками «комендатур» и из лесников вдруг оказывались в «подполковниках».

Моим первым изумлением, когда эта война оказалась в чьей-то жизни не чередой потерь и лишений, а крупным выигрышем, был один из местных «командиров» с типичным и странно безликим позывным, как для бравого «командира». О том, что он большой чин и большой человек, рассказывал он сам — часто и при каждом удобном случае. Люди с адекватной самооценкой не восхваляют себя сами как очень талантливых и заслуживающий уважения. Но он по этому поводу не парился — рассказывал о себе много и долго.

Поэтому он охотно пересказывал какие-то коллизии «операций», в которых тупыми выглядели буквально все, кроме него. В его безудержном полете фантазии был еще один штрих — женщины, много женщин, которые в его жизни были и будут — осталось найти только достойную его. Сам он верил во все, что говорил, ему даже было неважно, что никто больше в это не верит — ни его знакомые, ни подчиненные. Его мотив пойти «служить» был в авантюризме, прикрываемом высокими словами о долге защитить свой город от «фашистов». Уже больше года я его не видела и ничего о нем не слышала.

Был среди его «коллег» прекрасный парень — я знала его и до войны. До лета 2014-го он был типичным трудягой, способным по 12-14 часов работать физически на своем предприятии, которое он начинал с кривого стула и пары сотен взятых в долг долларов. Воевать на стороне оккупантов он пошел по велению сердца, и ни секунды не сомневался в правильности своего выбора. Это был тот редкий случай, когда человек отказался от прежней жизни не выигрывая чего-то, а теряя — ему казалось единственно правильным защищать свой город, свой дом, свою семью в местной «армии». Защищать от «украинских фашистов» — как постоянный зритель российских телеканалов, он был уверен в своей точке зрения.

Как я потом узнала, он ушел из «армии» спустя какое-то время — разочаровался, выгорел, устал. Не выдержал «системы». Дотянул с огромным трудом до срока окончания «контракта» и не продлил его больше. А он, на секундочку, был начальником отдела, в его подчинении были люди, у него было «звание» и неплохая по местным меркам зарплата. Собственно, он был один из тех, кто пошел «служить» почти сразу после начала российской агрессии на Донбассе. Которую он наблюдал, но не видел.

Он ушел снова в свой бизнес. Только теперь — к разграбленному оборудованию, к отсутствию света и отопления, отсутствию людей, материалов и перспектив. «ЛНРовскую» «армию» он вспоминает неохотно, стараясь не говорить об этом периоде своей жизни. Нет, его взгляды на войну не изменились, но сами взгляды оказались никому не нужны…Он привычно много работает, но в этот раз — на себя.

Российским кураторам не нужны были ни рвение, ни идея, ни смелость, с которыми шли летом 2014-го, как им казалось, защищать свой город, не думая о вознаграждении и должностях. Российским кураторам нужна была картинка для российского ТВ, и те, кого можно без сожаления отправить «грузом 200».

У каждого из тех, кто пошел в «армию» «ЛНР» была своя мотивация. Чаще всего, в основе — российская пропаганда, которая заменила многим собственные глаза, уши и мысли. Было немало тех, кто считал свои долгом встать на защиту своего дома — только не понял, по какую сторону на самом деле находится его дом. Но было немало и тех, кто вполне трезво смотрел на ситуацию, и рассматривал происходящее как отличную возможность выбиться «из грязи в князи». Если не повысить свой статуст, то хотя бы набить карманы. Один мой знакомый спустя три года не устает повторять, сколько металла успел украсть с того завода, который охранял уже после начала оккупации.

Кто-то искал себя, кто-то не любил работать, а кому-то просто не хватало драйва в серой повседневности, а за кого воевать — особой разницы для них не было. Таких хватало до первого ранения, чтобы вернуться домой к своим домам, частным предприятиям и прежней жизни.

Меня наповал сразила история о двух столярах, один из которых пошел «служить» из-за идеи, насмотревшись российского ТВ, а второй пошел с ним за компанию, потому что оказался без работы. И второго, который «за компанию», убили сразу же, в первом же бою, но его вдова смогла выхлопотать пенсию по потери кормильца для дочери — в Украине. Во всем. что касается денег, у житилей «ЛНР» нет никаких предубеждений, даже у «идейных» — никакие «бендеровцы» и «фашисты» не отпугнут их от поездки на свободную территорию Украины за пенсией или пособием.

Был еще один странный человек, большой чин в местной «армии», который имел странную размытую биографию, как и многие рядом с ним, кто оказался вдруг при «погонах». Рассказывал, что в молодости, еще при СССР, служил в армии. После был то ли лесником, то ли строителем с какой-то Богом забытой деревне Луганской области. Лето 2014 принесло ему «погоны» в «армии» «ЛНР», свой кабинет, огромное кожаное кресло, которое он стянул где-то, «отжимая» чужую собственность. Кроме кресла там был полный выпивки холодильник, сейф и стол. Его постоянно не было — он ездил то ли в свою деревню, то ли по женщинам. Об этом говорили открыто.

Его убили в феврале 2015-го свои же.

Убили выпившим где-то в полях, когда он поднял крик, что его не узнают… Но эти детали знали немногие, поэтому его похороны были похожи на прекрасный спектакль в исполнении опытных режиссеров — скупые слезы «сослуживцев», флаг «молодой республики», посмертный «орден» и залпы в воздух. А потом, буквально на следующий день, приехала из деревеньки его законная жена и забрала все, что было в кабинете — стол, огромное кресло — предмет его кича, сейф, холодильник. Она понимала, что завтра это растащат по кабинетам, а никто не стал спорить с предприимчивой вдовой на нанятом грузовичке.

Сейчас, конечно, уже не то — идут «служить» почти все за деньгами. С работой здесь туго.