Стратегически проигрывающий

Заявление Владимира Путина на прошлой неделе о том, что он будет баллотироваться на президентских выборах в следующем году, было намного менее важной новостью, чем принятое днем ранее решение Международного олимпийского комитета (МОК) о дисквалификации России на Зимних Олимпийских играх за жульничество с анализами на допинг. Эти два события на этой неделе хорошо дополнил однодневный блиц-визит Путина в Сирию, Египет и Турцию.

Решение МОК символически и практически напомнило, что путинская Россия это фиктивная сверхдержава без стратегии, которая фальсифицирует свои тактические победы, а, будучи уличенной, не признается, продолжает фальсифицировать и так далее. Но то, что невозможно поднять, невозможно нести, или, если использовать спортивную терминологию: чем выше запрыгнешь, тем больнее падать.

Есть и новые поговорки. В 2014 году Вячеслав Володин заявил: «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России». Это было после аннексии Крыма. Сейчас Володин — председатель Госдумы России. В свою очередь, россияне больше, чем участие Путина в выборах (победитель ведь всем известен), обсуждают вопрос о том, что произойдет после Путина, и произойдет ли в 2024 году, когда закончится его следующий срок на должности президента, или ранее.

Ясно, что Россия будет и после Путина, а рассуждать о его шансах на выборах было бы глупо. Обсуждать таких лже-кандидатов, как, к примеру, Ксения Собчак, тоже не стоит. Кто теперь помнит «конкурента» Путина на предыдущих выборах в 2012 году Михаила Прохорова? Единственному кандидату, который мог бы, по меньшей мере, отнять у Путина часть голосов, — Алексею Навальному — Кремль, очевидно, не позволит участвовать в выборах.

По этой причине единственным заслуживающим хоть какого-то внимания вопросом является следующий: какого масштаба фальсификации на выборах Кремль сочтет нужными и допустимыми. Как недавно сказал в интервью журналу Ir знаток России Марк Галеотти: реальных выборов не будет, но политика реальная: не участвовать — значит голосовать против Путина.

Путин и люди из его окружения одержимы рейтингами. Мифу о снова великой России, который является оправданием власти Путина, необходима демократическая легитимность (согласно опросам, две трети россиян не хотят монархии), и иногда дела Кремля действительно могут заслужить неподдельную поддержку.

Сразу после аннексии Крыма популярность Путина взлетела примерно до 80%. Не такой внушительный, но все-таки ощутимый всплеск ликования наблюдался после президентских выборов в США, на которых неожиданно победил Дональд Трамп, и оказалось, что российские хакеры, может быть, не напрямую помогли ему победить, но, как минимум, навредили конкуренту Хиллари Клинтон. И вмешательство России в 2015 году в сирийскую войну на стороне диктатора Башара Асада позволило части жителей России на какой-то момент почувствовать себя гражданами сверхдержавы.

Эти три операции — Крым, Трамп, Сирия — очевидно, самые впечатляющее дела Путина за нынешний срок для подтверждения своего видения о России как снова мировой сверхдержаве. Идеологическую основу этого видения Путин сформулировал в знаменитой речи о необходимости «пересмотра всей глобальной архитектуры» на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году и начал реализовать в 2008 году военной агрессией против Грузии.

Тактические победы оборачиваются стратегическими поражениями. Украина из братской страны превратилась во врага, НАТО укрепляет восточный фланг, Европейский союз и США ввели санкции, авантюра в Сирии съедает оскудевшие из-за падения цен на нефть и санкций Запада денежные ресурсы Российского государства. Страна с величиной экономики примерно, как у Испании, не может быть глобальной сверхдержавой, даже если на военные нужды выделяется, как минимум, 40% бюджета. Остается только блефовать. И надеяться, что не все помнят, что о «частичном» выводе подразделений российской армии из Сирии Путин во вторник заявил уже во второй раз. Впервые это было сделано в марте прошлого года.

Остаться у власти сегодня, в этом месяце, в этом году, а потом решать очередные проблемы — главная стратегия Путина. Нельзя сказать, что такая стратегия не была успешной, по крайней мере, в том смысле, что он находится у власти уже 18 лет. Однако действуя таким образом, Путин не только проедал и позволял своему окружению расхищать экономические ресурсы государства, но и разрушил институционные и правовые основы, создав предпосылки для очередного большого кризиса в России. Он уже не может уйти в отставку, даже если хочет, как полагают наблюдательные знатоки России, он в большей мере заложник созданной самим же системы, чем ее опора.

Выборы в России — пусть даже в очередной раз фиктивные — могут доставить неприятные сюрпризы соседним странам. До марта следующего года Путину полагалось бы представить оправдание запланированным в Кремле 70% голосов за него. Но быстрая и успешная война уже испробована, а для экономических чудес нет ресурсов, и даже достижения спортсменов на Олимпиаде будут под олимпийским, а не под российским флагом.

Возможно, режим смирится с выборами, как с неприятной, но неизбежной болезнью, и обойдется ограничением недовольных внутри страны, чтобы они чрезмерно не мешали процессу. Тем временем, нужно иметь в виду, что в любой международной авантюре Путин заходит настолько далеко, насколько ему позволяют, и если Запад ясно даст понять, что не разрешит ему новые приключения, то избрание Путина будет только поводом для дискуссий о том, что будет после Путина.