Как в романе Оруэлла

Адресованные другим абсурдные обвинения чаще всего исходят от репрессивных режимов и государств

Решение учреждений власти Германии и Нидерландов не разрешать организуемые официальной Анкарой митинги (в связи с запланированным в Турции референдумом о расширении полномочий президента) разгневало Реджепа Тайипа Эрдогана. Он заявил, что такая позиция «не отличается от поведения нацистов». Абсурдный характер этого утверждения не требует особых доказательств. Однако частично как раз Германия — одно из самых толерантных государств в мире — создала ситуацию, в которой Эрдоган может говорить и делать почти что хочет, не очень задумываясь о последствиях. О последствиях приходится думать Европе, которая оказалась зависимой от доброй воли Анкары в ограничении потока беженцев.

Уже стало привычным, что адресованные другим абсурдные обвинения чаще всего исходят от явно репрессивных режимов и государств, которые известный французский экономист Николя Бавере называет «демократурами». В таких государствах сохраняется фасад демократии, но все институты — парламент, судебные учреждения, пресса — подчинены воплощаемому одной персоной центру власти. Полный возврат к какой-либо диктаторской модели прошлого невозможен, поэтому символизирующие разделение властей институты власти продолжают существовать, но фактически они обслуживают интересы вечного президента и приближенных к нему людей. Отношения Европы с «демократурами» всегда были сложными, а также довольно лицемерными. Рамки, за которые нельзя выходить ни на словах, ни в делах, никогда не были твердо определены, и в некоторой степени даже закономерно, что они нарушаются.
Из-за отсутствия серьезных аргументов обвинения в нацизме сегодня разбрасываются с большим размахом, и теперь они достигли Германии, проделанное которой по переоценке своего прошлого может служить примером для некоторых погрузившихся в ностальгию по тоталитарному прошлому режимов. Тем временем, министр обороны России Сергей Шойгу распорядился построить в Подмосковье «Парк патриотов», нечто вроде игрушечного Рейхстага для военных тренировок молодежи, и делает вид, что не понимает, почему немцы отнеслись к этой идее без особого восторга. Тот же министр в прошлом году выразил недовольство британцами, которые во время маневров для «обозначения врага начали использовать произведенные в России танки и униформу Вооруженных сил России». Шойгу добавил, что в последний раз такой метод на учениях применяла нацистская Германия во время Второй мировой войны. Это довольно неточно, потому что тогда существовала не российская армия (если, конечно, не считать «Российскую освободительную армию» Власова), а Рабоче-крестьянская Красная армия — так до 1946 года официально назывались Вооруженные силы СССР. И позже, в эпоху «холодной войны», западные страны рассматривали их как главную угрозу. Не будем мелочными, констатируем: Шойгу не нравятся маневры, на которых Россия изображается в роли потенциального противника, что, по его мнению, следует приравнять к практике нацистов. Но российскому министру обороны кажется вполне естественным, что Россия — по меньшей мере, с 2009 года — на учениях «Запад» проводит крупномасштабные военные игры, в ходе которых имитируются военные операции против государств Балтии или ядерный удар по Варшаве.

В последнее время ярлык «нацист» или «фашист» не навешивается единственно на тех, кому он, возможно, больше всего подходит. Процесс, начавшийся с «возрождения нацизма в Балтии», разворачивается вширь. Так совпало, что три года назад 16 марта, в день, когда, по словам кремлевских телеканалов, по Риге «маршируют эсэсовцы», в Крыму под стволами промаршировавших туда «зеленых человечков» был проведен «референдум» о включении полуострова в состав России. Неонацисты Европы этот референдум приветствовали. Тезисы, которыми была обоснована аннексия Крыма, созвучны выдвинутым немецкими национал-социалистами в Мюнхене в 1938 году и принятым ведущими демократическими державами Европы требованиям о присоединении к Германии Судетского региона. После заключения пакта Молотова-Риббентропа, в начале Второй мировой войны Москва использовала тезис об освобождении братских народов, чтобы обосновать вторжение Красной армии в Польшу, ее раздел и присвоение огромной части территории, что вытекало из сделки Сталина и Гитлера. В то время слово «нацисты» в Москве не было ругательством. Молотов, выступая на заседании Верховного совета СССР, призвал «наполнить новым содержанием» такие термины, как «агрессия» и «агрессор». А именно: агрессор — это не тот, кто вторгается и аннексирует… Почти как в изображенном Оруэллом несуразном обществе, где наполнение понятий «война» и «мир» новым содержанием началось.