Свет знакомой звезды

Кино недели с Денисом Рузаевым: от «Звездных войн» до «Призрачной красоты»

В прокате — один из самых ожидаемых фильмов года, новый спин-офф «Звездных войн», «Изгой-один», в котором нет джедаев, но есть немного Дарта Вейдера. Кроме того, Николас Кейдж объявляет персональную вендетту Усаме бен Ладену, а Уилл Смит знакомится со Смертью, а та почему-то выглядит как Хелен Миррен.

«Изгой-один: Звездные войны. Истории» (Rogue One: A Star Wars Story)
Режиссер — Гарет Эдвардс

Давным-давно, в далекой-далекой галактике Джин Эрсо (Фелисити Джонс) осталась без родителей: папу-инженера забрали работать над Звездой смерти, мама погибла при аресте. Пятнадцать лет девушка как могла избегала большой космической политики — но от себя и Альянса не уйти. И вот уже Джин в компании бравого разведчика (Диего Луна), пилота-перебежчика (Риз Ахмед), болтливого дроида и двух бойких азиатов, предварительно помотавшись по галактике и поборовшись за доброе имя отца, провоцирует первое большое столкновение повстанцев и злой Империи. На стороне последней Дарт Вейдер и только что законченная Звезда смерти, положительным же персонажам остается уповать на надежду — о чем они не преминут напоминать зрителю примерно каждые пять минут.

Конечно же, смертельная миссия, в которую с такой помпой пускаются Джин и ее боевые товарищи, представляет собой кражу тех самых чертежей Звезды смерти, что впоследствии помогут Люку Скайуокеру вывести зловещую станцию из строя. То есть, по большому счету, Гарет Эдвардс и Disney экранизируют маленькую сноску на полях большой истории «Звездных войн» — что, наверное, было бы не страшно, если бы только в этом искусственно грандиозном, тяжеловесном космическом спектакле души было все-таки больше, чем в исторической справке. Эдвардс уже работал с блокбастерами на «Годзилле» и не то, чтобы показал себя большим режиссером, но здесь легион продюсеров и студийных боссов не дает ему проявить вообще никакой авторской идентичности: «Изгой-один» раз за разом выбирает самые скучные и лишенные поэтичности ракурсы камеры, остерегается усложнять темы, не рискует надоедать зрителю такой ерундой, как развитие персонажей — и в итоге этот эргономичный подход приводит к тому, что мечущийся с планеты на планету сюжет фатально споткнется в финале, обернувшись смехотворной сорокаминутной беготней в поисках нужной дискеты и подходящего рычажка.

Да, здесь есть несколько недурных моментов — вот камера несколько раз изобретательно задерживается на эффектной планетарной панораме, вот вызывают приступ ностальгических аплодисментов камео некоторых старых знакомых, вот в темноте раздается характерное тяжелое дыхание одного из главных злодеев в киноистории. Большую часть времени, впрочем, на экране фигурирует кто-то еще — и сценаристы за два с лишним часа так и не находят ничего интересного в собственных персонажах, что наглядно отражается и в той судьбе, которая большинству из героев уготована. Джин и все-все-все обречены быть ходячими функциями, третьестепенными фигурами, достаточно симпатичными, чтобы на них не было скучно смотреть, но не настолько, чтобы их было по-настоящему жаль — в следующий фильм франшизы (вышедший почти сорок лет назад) все равно возьмут, надо ли напоминать, не всех. Поэтому неудивительно, что подлинным героем «Изгоя-один» служит сама Звезда смерти — эта вечная идея фикс Империи, образ настолько живучий, что Лукас и его преемники возрождают его из небытия вновь и вновь. Если вдуматься, в этом даже есть определенная извращенная логика — франшиза, даже недостатки которой всегда были очень человечными (приквелы губила, например, лишь искренняя любовь Джорджа Лукаса к оперному пафосу), перейдя в руки большой корпорации, свелась к образцу не кино, но промышленного дизайна. Со всеми вытекающими.«Миссия: Неадекватна» (Army of One)
Режиссер — Ларри Чарльз

Когда Гэри Чэндлеру (Николас Кейдж) было 12, ему, затюканному аутсайдеру в нелепых очках, явился господь Бог — и он был похож на Расселла Брэнда после особенно затяжного загула. Гэри расслабился и вырос в пятидесятилетнего лузера с больными почками, но без дома и нормальной работы — поэтому высшим силам пришлось вновь вмешаться, на этот раз, чтобы возложить на бездельника святую миссию. А именно поехать в Пакистан и убить Усаму бен Ладена. Не став сомневаться в божьей воле, Гэри выклянчил у своего лечащего врача тысячу долларов и поехал покупать лодку: «Ведь в Пакистан можно доплыть, это знает каждый». Фокус в том, что это реальная история — правда, как оговорится сразу же «Миссия: Неадекватна», на экране перед нами разворачивается, скорее, «история с элементами реальности».

Николас Кейдж так много и отчаянно комиковал в фильмах, юмора не подразумевающих, что есть определенное облегчение в том, чтобы наблюдать за тем, как он берется за полноценную комедию. В новом фильме режиссера «Бората» Ларри Чарльза Кейдж и выглядит, и существует на экране в довольно феерическом режиме: сальная седая шевелюра и не знавшая расчески борода, пронзительно едкий голос и яростные, беззастенчивые тирады о патриотизме, божьем гласе и великой стране Америке. Проблема в том, что для этого бесстыжего абсурдистского перформанса сам фильм оказывается, пожалуй, даже слишком смирным, слишком нормальным. Чарльз поначалу еще подчеркивает игру своей разошедшейся звезды, но чем ближе к Пакистану, тем заметнее, насколько интереснее ему наблюдать за короткими возвращениями Гэри на родину, к необъяснимо влюбленной в него бывшей однокласснице (Венди Маклендон-Кови). Камео бен Ладена, впрочем, тоже предусмотрено — хотя куда более эффектным получается короткое явление реального Гэри Чэндлера, который на финальных титрах предстает хотя и эксцентричным, но абсолютно нормальным на вид обывателем (отчего его охота на террориста номер один кажется только более абсурдной). Кажется, это тот самый случай, когда реальность намного сложнее и интереснее вымысла — даже такого, в котором устраивает себе бенефис Николас Кейдж.«Призрачная красота» (Collateral Beauty)
Режиссер — Дэвид Фрэнкел

Большой нью-йоркский рекламщик Ховард (Уилл Смит) уверен в себе — иначе вряд ли ему бы так хорошо давались агрессивные мотивационные речи, которые он обрушивает на подчиненных (представляющие собой третьестепенную кальку с монолога Алека Болдуина в «Американцах»). Вот только какую мотивационную речь этот младокапиталист прочитает сам себе, когда умрет его единственный ребенок, а жена поспешит уйти, не выдержав затянувшейся депрессии супруга? Так что Ховард погрузится в бездны рефлексии и горя, а его обеспокоенные коллеги будут думать, как им вернуть начальнику радость к жизни, пока его фирма не обанкротилась. Идею им подкинет свежеобретенная привычка рекламщика — тот все свое время тратит на написание писем, обращенных к Любви, Времени и Смерти, трем абстракциям, к которым у него есть некоторые вопросы.

Более того, в «Призрачной красоте» все эти три абстракции по воле сценаристов и находчивых коллег главного героя получают персонифицированное воплощение — друзья Ховарда нанимают актеров на их роли (Хелен Миррен, Кира Найтли и Джейкоб Латтимор), а заодно делают так, чтобы бедняга-рекламщик решил, будто видит оживших Любовь, Смерть и Время только он один. В реальной жизни человек, с которым бы так обошлись, рисковал бы сойти с ума, «Призрачная красота» же выстраивает вокруг этой абсурдной, неправдоподобной идеи всю свою духоподъемную конструкцию. Как и в случае со многими подобными духоподъемными фильмами, впечатление картина Дэвида Фрэнкела производит скорее гнетущее — как бы ни изображали нормальные человеческие чувства Уилл Смит, Эдвард Нортон и компания, сценарий предоставляет им разве что мудрости и афоризмы из книжек формата «помоги себе сам».